Город одинаковых домов: Фото: Город-призрак из сотен заброшенных «диснеевских замков» в Турции

В Турции построили сотни замков в одном месте для богатых иностранцев. Теперь это город-призрак (ФОТО, ВИДЕО)

В Турции среди туристов, которые любят прогуляться по необычным заброшенным локациям, не теряет популярности “диснеевский” город.

Город-призрак Бурдж-аль-Бабас, на строительство которого было потрачено около 200 миллионов долларов, состоит из сотен замков, напоминающих Диснейленд. Но в них никто не живет, сообщает РБК-Украина со ссылкой на The Insider Travel.

Сотни одинаковых домов в “диснеевском” стиле

Рядом с небольшим городом Мудурну в северо-западном регионе Турции находится Бурдж-аль-Бабас, город-призрак, состоящий из замков, подобных тому, которые сооружают в Диснейлендах.

Строительство элитного поселка для состоятельных иностранных клиентов началось в 2014 году, но когда экономика Турции упала, то масштабный проект был остановлен, пишет The New York Times.

“Сегодня 530 замков остаются пустыми, и сюда часто наведываются туристы, чтобы увидеть жуткий город-призрак в реальной жизни,” – идет речь в публикации.

Фото: Ни одна из вилл так и не была достроена (facebook.com/burjalbabastermal)

Здесь начато строительство около 500 домов, но ни одну виллу не успели соорудить полностью.

Они выглядят одинаково: их отличают серо-голубые шпили и отделка в готическом стиле. Виллы пустуют, а Бурдж аль-Бабас является символом тяжелого экономического положения страны, пишет издание Yes Theory.

Фото: Проект объединил несколько совершенно разных архитектурных стилей (instagram.com/maceraharitasicom)

Для создания своеобразного стиля, авторы проекта взяли за основу особенности знаковых зданий Стамбула – “итальянскую” Галатскую и средневековую Девичью башни, а также британскую и американскую архитектуру.

В результате построили ряды странных замков с башенками с серыми крышами, круглыми балконами и балюстрадами, простирающиеся более чем на миллион квадратных метров. Центральный торговый центр напоминает Американский Капитолий, а вокруг находятся озера и сады.

Видео: Заброшенній город в Турции (youtube.com/DW News)

Комплекс расположен между горячими источниками региона. Ожидалось, что в каждом мини-замке будут полы с подогревом и джакузи.

Как появился город-призрак

В 2014 году предприниматели-строители братья Ерделен начали строительство элитного поселка для иностранных покупателей стоимостью 200 миллионов долларов.

Первоначально покупатели могли приобрести дома по цене от 400 000 до 500 000 долларов за каждый – по данным New York Times, район был рассчитан “на состоятельную ближневосточную клиентуру”.

Фото: Дома можно было приобрести по 400-500 тысяч долларов (facebook.com/burjalbabastermal1)

Из более чем 732 запланированных вилл около 350 были проданы арабским инвесторам. Но, по данным издания, многие продажи не состоялись.

Архитектор проекта сообщил NYT, что на покупателей, вероятно, повлияло снижение цен на нефть. Также негатива добавило падение турецкой экономики и политические потрясения, которые происходили в тот период.

Фото: Проект прекратил работу, и теперь локация привлекает любителей заброшенных городов (wikipedia org)

В 2019 году из-за того, что большое количество клиентов отказались совершать покупку, разработчики отказались от проекта и объявили о банкротстве.

По данным Yes Theory, по состоянию на сегодня здесь осталось около 530 частично построенных вилл. Заброшенный город-призрак привлекает любопытных посетителей, стремящихся исследовать подобные необычные места, ведь Бурдж-аль-Бабас стал одним из крупнейших городов-призраков в мире.

Напомним, в подвале замка в Италии нашли около 400 предметов искусства XVII века

Главный архитектор Москвы Сергей Кузнецов: О масштабах застройки столицы, реновации и звездных проектах

Планка, ниже которой опускаться нельзя

Сергей Олегович! У вас юбилей — недавно десять лет исполнилось, как вы на посту главного архитектора Москвы. В таких случаях часто говорят, что время пролетело как один день…

Сергей Кузнецов: Это не про меня. Я считаю, что минувшие десять лет — это гигантский срок. Время ведь не часы и минуты, а события, опыт, эксперименты. Взять те же московские стройки, их действительно за это время было гигантское количество. Если посчитать, что в среднем строилось по 10 миллионов «квадратов» в год, получается, что за 10 лет построено 100 миллионов квадратных метров жилья, производственных площадей, объектов социальной сферы. Это примерно столько же, сколько всего Москва имела в своем фонде 100 лет назад.

Это с точки зрения количества. А если оценивать качество?

Сергей Кузнецов: У нас же не конвейер, а значит, и качество у построенных зданий не может быть одинаковым. В чем проблема большинства российских городов? Когда рассматриваешь их по рекламных проспектам, с фотографиями, как правило, исторического центра, то открываются вполне приятные виды. Особенно хороши небольшие исторические городки в глубинке типа Суздаля, куда строительство в советские времена практически не доходило. Там же, где оно шло активно, часто невольно возникает мысль: лучше бы вообще ничего не делалось!

Вот поэтому мы с самого начала ставили перед собой задачу, чтобы впоследствии как минимум не услышать такую оценку своей работы по застройке Москвы. Для этого важно было установить некий уровень, ниже которого просто нельзя опускаться. Это залог того, чтобы вся городская среда, которая формируется в процессе строительства, была на достойном уровне.

И как, получилось?

Сергей Кузнецов: На мой взгляд, да. Тем более что Москва не может позволить себе не строиться. Если в городе, где все время прирастает население, перестать строить, к примеру жилье, то начнет ухудшаться качество его жизни. Надо понимать, что жителей становится больше не потому что мы строим, и они приезжают. Строй не строй, а люди в столицу будут приезжать. Значит, остается одно: строить так, чтобы вновь построенное не портило, а улучшало город. Мне кажется, что за последнее десятилетие Москва вышла на уровень, какого прежде никогда не имела в массовом строительстве. Да и само массовое строительство у нас, по сути, началось только с возведением панельных домов в 60-е годы двадцатого века, которые мы сейчас сносим. До этого всей недвижимости в городе строилось не больше миллиона квадратных метров в год.

Вы планировали шире привлечь к застройке города молодых архитекторов…

Сергей Кузнецов: Я считаю, что важен не возраст, а разнообразие профессиональной палитры, профессиональной среды. Чем шире она, конкурентнее, чем больше возможностей провести полноценный архитектурный конкурс для реализации любого проекта, тем качественнее в итоге получается конечный продукт. Таким образом, естественно приходишь к тому, что нужно развивать новый слой, новое поколение архитекторов. О том, что оно в Москве сложилось за последнее время, можно судить и по большому количеству участников архитектурных конкурсов, и по тому, как вчера еще начинающие архитекторы вовсю уже строят наш город. Я сознательно не называю имена, так как меня смущает, что кем-то это может быть воспринято как реклама, а кого-то, не назвав, могу обидеть. Но у нас действительно очень много молодых архитектурных бюро, потенциал которых на глазах раскрылся и их усилиями, к примеру, каждый год рождается десятки новых станций метро, абсолютно не похожих друг на друга. Уверен, имея такие возможности для раскрытия, как в Москве, многие из них могут стать настоящими звездами.

Ирине Климовой и ее сыну Александру в их новом доме, построенном на Таганке, нравится все — обилие окон, вид из окна, качественный ремонт. Фото: Сергей Куксин

Какие позитивные перемены, по-вашему, произошли в застройке Москвы?

Сергей Кузнецов: Для меня важнее всего то, что в городе реализуются проекты не местечковые, провинциальные, а мирового уровня, способные выдержать любую экспертизу.

Например?

Сергей Кузнецов: Их много. Начиная от нового парка «Зарядье» и Большой спортивной арены «Лужники», которые насобирали множество международных премий, и заканчивая современными станциями метро «Солнцево», «Мневники», «Терехово». Могу продолжить ряд: Музей русского импрессионизма, ГЭС-2… А сколько интересных проектов еще в работе! Национальный космический центр в Филях, кластер «Ломоносов» в инновационном научно-техническом центре МГУ «Воробьевы горы», развитие Бауманского университета… Не случайно, когда шел отбор лучших проектов для участия в выставке Государственного музея архитектуры имени А.В. Щусева «Москва. Реальное», проходившей в течение двух месяцев летом, пришлось пропустить через сито более сотни объектов, чтобы выбрать самое- самое… Очень хотелось показать москвичам актуальный культурный слой современной архитектуры нашего поколения, чтобы те, кто увидит его уже после нас, могли сказать: какое же это интересное время было в эти двухтысячные!

Мы строим Москву, которая существует уже почти тысячу лет и будет существовать и впредь. Вот и нужно помнить, что работаем на вечность

Скажем честно, в Москве всегда хватало зданий, которыми, мягко говоря, гордиться не приходилось. Сейчас мы, к счастью, держим уровень, при котором нет проектов, о которых говорят: «Ой, смотрите, такое в приличном городе построить нельзя. ..»

Много посетителей посмотрели выставку?

Сергей Кузнецов: Больше 12 тысяч. Учитывая, что был сезон отпусков, это много. Да и сейчас, когда Москомархитектура устраивает бесплатные экскурсии по самым интересным новым объектам города, количество желающих значительно превосходит количество мест.

Критика или комплимент?

За пять лет, прошедших с принятия закона о реновации, в столице построено уже более двух сотен домов для жителей пятиэтажек, которые по новой программе идут под снос. Новые дома, в которые они переезжают, отличаются от остальной застройки прежде всего высотностью. Вы как оцениваете их с точки зрения архитектуры?

Сергей Кузнецов: Не стесняясь, могу сказать, что любой дом, построенный по реновации, как правило, если не лучший, то один из лучших в районе. И любого человека на улице спроси: в каком из зданий, которые видите, хотели бы жить, уверен, он покажет на дом реновации. И что немаловажно: у нас нет одинаковых домов в этой программе. Ни одного! Все классные, стильные. Доступное и комфортное жилье, со своим вкусом и качеством. Считаю, что мы большие молодцы, так как знаю, какой огромный труд стоит за тем, чтобы за пятнадцать лет взяться и реально строить на деньги города новое современное жилье для миллиона москвичей, не дожидаясь, когда имеющееся у них превратится в ветхое и аварийное.

По поводу же того, что повышается этажность и плотность застройки… Конечно, повышается. Вопрос, как к этому относиться. Лично я ставлю такому процессу знак плюс, так как за ним стоит повышение эффективности использования территории — земли, инженерных сетей и коммуникаций, социальных объектов, того же метрополитена. В разреженном городе эксплуатация всей этой инфраструктуры обходится очень дорого. Попробуй при нашем климате хотя бы зимой снег убрать с больших пространств. В России это поняли еще во времена Хрущёва. Он тоже сначала говорил: зачем нам строить высокие дома, если земли полно? А потом вместо бараков появились пятиэтажки.

Вся история показывает, что именно города являются драйверами развития человечества. Что плохого, скажите в том, что у человека в большом доме становится больше соседей? Люди сильны своей способностью к массовой коммуникации. В больших городах больше возможностей получить образование, квалифицированную медицинскую помощь, вообще любые услуги — в искусстве, культуре, спорте… В конце концов даже брачные возможности в развитом городе шире. Поэтому упрек в увеличении плотности Москвы лично я воспринимаю не как критику, а как комплимент. Где массовое строительство, на мой взгляд, выглядит выходящим за рамки понятий о комфортной среде — так это в Китае. Гигантские по этажности и внешне совершенно одинаковые дома там плотно стоят десятками на квадратном километре. И это в успешной стране, с ее мощной супермегаэкономикой, очень влиятельной в мире. Но такая архитектура не пример для нас.

Так будет выглядеть кластер «Ломоносов», который в 2023 году обещают ввести в строй в составе инновационного научно-технического центра МГУ «Воробьевы горы». Авторы проекта архитекторы Сергей Кузнецов и Иван Греков. Фото: Пресс-служба архсовета Москвы

До начала реновации вы с большой осторожностью говорили о возможности изменить облик спальных районов Москвы…

Сергей Кузнецов: Наша программа по масштабам беспрецедентная не только для страны, но и в мире. И, конечно, для города — таких суперпреобразований в его истории не было никогда. Предвидеть их прежде было просто невозможно. Зато теперь я очень надеюсь, что с развитием технологий и строительства, и сноса, мы сможем когда-нибудь дойти до реновации и другого жилого фонда — девятиэтажек, двенадцати-семнадцатиэтажного. У нас много стареющего жилья. Вот едешь, например, по Рублевскому шоссе. В 80-е годы район «Крылатское» был супермегапрестижным. А сейчас смотришь на эти дома, не пятиэтажные, жуть! У них очень высокий темп старения — и морального, и физического. Понятно, что и с ними придется что-то делать — или глобально ремонтировать-реконструировать, или тоже сносить и менять.

В Санкт-Петербурге реновацию по требованию жителей города временно остановили. Не захотели петербуржцы уезжать со своих обжитых мест в новостройки на окраине города…

Сергей Кузнецов: Сергей Семенович Собянин выдающийся руководитель. Он лично вникал во все детали при формировании новой программы. Пункт, что новые квартиры для всех ее участников должны находиться в том же районе, в котором были и старые, появился в московском городском законе одним из первых. Это очень осложняет работу, ведь строить приходится в условиях сформировавшейся застройки, но это требование жестко выполняется — дома для участников программы реновации вырастают в Москве практически в шаговой доступности от тех, в которых люди жили до сноса. В большинстве случаев будущие новоселы наблюдают из окна, как строится их новый дом. Поэтому у москвичей не появляется ощущения, что новая программа может изменить привычный уклад в негативную сторону.

Новых спальных районов в Москве сейчас не создается?

Сергей Кузнецов: Перейти на новый формат застройки очень сложно. Мне, как художнику, непросто перейти, скажем, даже с акварели на картон — другой материал, мастерскую надо переоборудовать… А тут — гигантская стройка. Десять лет назад две трети жилья строились из одинаковых панелей. Миллионы квадратных метров! Понятно, что ни проектирование, ни переоснащение заводов нельзя перестроить по одному щелчку пальцев. И тем не менее мы проделали уже очень большой путь, двигаясь к новым более качественным, максимально гуманным и комфортным форматам. Не могу сказать, что все новые районы получаются суперидеальными, но и по-настоящему классных районов возведено уже много. На территории бывшего ЗИЛа, например, «Серпа и Молота», да и в других бывших промзонах. Так постепенно исчезает ржавый пояс Москвы — с его заброшенными складами, гаражами, полигонами отходов.

Два берега Москвы-реки

Был разработан еще проект обустройства территории Москвы-реки. Он продвигается?

Сергей Кузнецов: За последнее десятилетие в городе построено 16 автомобильных мостов не только через Москву-реку, но и ее притоки — Сходню и Сетунь. Это позволило разгрузить крупные шоссе и улучшить транспортную доступность для жителей Зеленограда, Западного, Северо-Западного и других округов столицы. Продолжают берега бурно развиваться и сейчас. Буквально вчера ездил на северо-запад Москвы, в район Филевский парк. Увидел совсем другой город, чем тот, который еще недавно был там. Новый фасад по обе стороны реки, созданный новым жилым микрорайоном, реконструкцией Филевской линии метро, благоустроенной набережной… Скоро там еще появится автомобильный мост в створе улицы Мясищева, который соединит район Филевский парк с Хорошево-Мневниками.

Чтобы посмотреть на Сколтех — здание университета, построенного по проекту швейцарского архбюро Herzog & de Meuron, обладателя Притцкеровской премии, — многие москвичи специально приезжают в Сколково. Фото: Константин Антипин

Он будет красным?

Сергей Кузнецов: Да, ярко-красным. И не только он, какие-то красные элементы будут иметь и все семь мостов, которые в ближайшие годы планируется построить через Москву-реку: два в Филях, четыре в Хорошево-Мневниках и один, пешеходный, в Нагатинском затоне. Это будет подчеркивать их принадлежность к новой серии мостов с качественной архитектурой. Надеюсь, они станут новыми узнаваемыми визитными карточками Москвы.

Упрек в увеличении плотности застройки Москвы лично я воспринимаю не как критику, а как комплимент. Что плохого в том, что в большом доме у человека становится больше соседей?

Звездный след

Последнее десятилетие характерно еще и тем, что международные конкурсы, которые в городе стали проводиться с вашим приходом на пост главного архитектора, открыли вход в Москву самым известным в мире архитекторам. Сейчас это сотрудничество, наверное, остановилось?

Сергей Кузнецов: Как и в других сферах деятельности, многие компании поставили его пока на паузу. Но кое-кто из архитекторов продолжает свою работу в Москве либо через местные компании, либо на уровне личных связей. В этом нет ничего удивительного, так как влияние иностранных архитекторов во всей российской архитектуре прослеживается испокон веков. Не только в Москве и Санкт-Петербурге. Даже такой уникальный древнерусский памятник, как церковь Покрова на Нерли, возведенный в двенадцатом веке во Владимирско-Суздальском княжестве, построен, по утверждениям историков, руками зарубежных мастеров. И не только у нас, везде, где качество среды удавалось поднять на максимально высокий уровень, это было прежде всего свидетельством сотрудничества лучших мастеров своего времени.

В наши дни плодом такого сотрудничества стал парк «Зарядье» у стен Кремля?

Сергей Кузнецов: Да, участие американской компании Diller Scofidio +Renfro из Нью-Йорка сыграло, конечно, свою ключевую роль. Но сказался и международный уровень жюри конкурса и экспертизы проекта. Правда, напомню, что возглавляемый мной большой авторский коллектив был в основном российским. Реализовано много и других не менее ярких проектов. Например, построен прекрасный бизнес-центр Dominion Tower на улице Шарикоподшипниковской ирако-британским архитектором Захой Хадид, а на Кутузовском проспекте в процессе сотрудничества московского архбюро T+T Architects со швейцарским бюро Evolution Design из обычного административного 10-этажного здания родился уникальный офисный комплекс для штаб-квартиры Сбера. Москвичи, которым интересна современная архитектура, специально ездят в Сколково — посмотреть на Сколтех — здание университета, построенного по проекту швейцарского архбюро Herzog& de Meuron — обладателя Притцкеровской премии — архитектурного Оскара. По его же проекту продолжается строительство жилого комплекса на территории Бадаевского завода. Его идея — соединить новостройку с памятником промышленной архитектуры девятнадцатого века, до сих пор вызывает бурные дискуссии, которые возможны только вокруг по-настоящему неординарных проектов.

Мы живем в сложное время. Идет специальная военная спецоперация. Что для вас, как для главного архитектора Москвы, сейчас самое важное?

Сергей Кузнецов: Не суетиться, не дергаться, добросовестно выполнять свою работу. Города и государства переживают разные времена и кризисы. Вот и Москва была центром и княжества, и царства, и империи, как называли порой Советский Союз, потом стала столицей России. Значит, главное — не забывать, что мы строим Москву, которая существует уже почти тысячу лет и будет существовать и впредь. Вот и нужно помнить, что мы работаем на вечность.

Левиттаун, прототип американского пригорода – история городов в 50 зданиях, день 25 | Города

Левиттаун — это не отдельное здание, а комплекс из более чем 17 000 особняков. Проект, начатый в 1947 году в качестве прототипа послевоенного планового сообщества Америки, пережил своих самых искренних сторонников и самых суровых противников и сегодня представляет собой нечто более сложное, чем памятник славе американской мечты или вялости и конформизму, к которым привела эта мечта. .

Как и многое другое в Америке 20-го века, Левиттаун начинался как хитрый деловой ход. Строительная фирма «Левитт и сыновья» специализировалась на строительстве жилья для представителей высшего среднего класса на нью-йоркском Лонг-Айленде еще до Второй мировой войны, но ее деятельность сократилась из-за огромного потребления строительных ресурсов в результате конфликта.

Но потом сын основателя, Уильям Левитт, вернулся домой с флота с идеей: каждому молодому ветерану, возвращающемуся в Соединенные Штаты, нужен дом. Разве стратегии массового производства, которым он научился, строя военное жилье, не могли дать им это?

Итак, Левитт и сыновья приобрели семь квадратных миль картофельных и луковых полей на Лонг-Айленде и приступили к работе, обустроив все дома Левиттауна в период с 1947 по 1951 год.

Никто из владельцев собственного дома и участка не может Коммунист. У него слишком много дел

Уильям Левитт

Известно, что он строит один дом каждые 16 минут на пике строительства, используя системы, хорошо известные в американском автомобилестроении, но новые для жилищного строительства. Различные субподрядчики, не входящие в профсоюзы, и «неквалифицированные» рабочие переходили из дома в дом, каждый из которых выполнял один из 26 узкоспециализированных шагов в общем процессе сборки — все с использованием тщательно стандартизированных материалов, закупленных непосредственно у их производителей.

«Мы не строители», — прямо сказал Левитт, вдохновитель операции. «Мы производители». Он даже дошел до того, что объявил свою компанию «Дженерал моторс жилищной индустрии», обеспечив семьям домашнюю составляющую американской мечты, точно так же, как GM предоставил им автомобильную. И они сделали это с тем же эстетическим единообразием, что и автомобильная промышленность в первые годы ее существования, первоначально штампуя дом за домом по одному и тому же архитектурному плану, составленному братом Альфредом Левиттом, хотя и с небольшими вариациями цвета, обработки окон и линии крыши.

Строительство Левиттауна велось быстро: дом строился каждые 16 минут. Фотография: Alamy

Несмотря на это, Уильям Левитт назвал свой продукт, который сначала был продан за 7 990 долларов с первоначальным взносом 5% (0% для ветеранов) и поставлялся со встроенным телевизором и Hi-Fi, «лучшим домом в мире». НАС». Но у некоторых наблюдателей были серьезные оговорки: Эрик Ларраби в журнале Harper’s назвал «маленький дом Левитта американским пригородом, доведенным до логического абсурда», а городской историк Льюис Мамфорд описал созданное ими сообщество как «однородную среду, из которой невозможно выбраться».

Некоторые слои американского общества сочли вход в эту схему невозможным. В течение десятилетий население Левиттауна было на 100% белым — сначала из-за соглашений, которые ограничивали любые меньшинства от покупки и, таким образом, якобы отправляли стоимость окружающих домов в свободное падение. «В сообществе царит почти антисептическая атмосфера», — говорится в восторженном описании журнала Time 1950 года о Левитте и Левиттауне. Браун против Совета по образованию и последовавшая за этим общенациональная расовая интеграция почти не коснулись Левиттауна, и даже сегодня его демографический профиль по-прежнему составляет 94,15% белого.

К 1950 году, когда 80% мужчин Левиттауна перебрались на работу на Манхэттен, этот проект стал примером для бесчисленных будущих спальных районов Америки. Они предоставили декорации романистам, начавшим свою карьеру в середине 20-го века, некоторые из которых, как известно, выступали против их удушающей социальной атмосферы. Ричард Йейтс, чей роман «Дорога перемен» предлагает мучительное обвинение американской жизни в период расцвета Левиттауна, писал об «всеобщей жажде конформизма» той эпохи, о «слепом, отчаянном цеплянии за безопасность любой ценой, политически примером которого является администрация Эйзенхауэра. и охота на ведьм Маккарти».

Левитт, со своей стороны, уверял маккартистов, что «никто, у кого есть собственный дом и участок, не может быть коммунистом. У него слишком много дел». Хотя он построил недорогие, полностью функционирующие дома и построил их хорошо — подавляющее большинство из них стоит и сегодня — Левитт оставил более или менее все остальное, связанное с созданием Левиттауна, его новым поселенцам в пригороде. В конце концов, будучи американцами, многие из них приступили к настройке своих только что построенных домов, будь то стандартный утилитарный дизайн Cape Cod или более новые модели (Colonial, Rancher и Country Clubber), которые последовали за ними.

К 1950 году 80% жителей Левиттауна мужского пола добирались до работы на Манхэттене. Фотография: Bettmann/Corbis

«Конечно, когда мы начинали, это были маленькие коробочки», — говорит рассказчик рассказа У. Д. Уэзерелла «Человек, который любил Левиттаун». Но «в ту минуту, когда мы взялись за них, мы начали их переделывать, добавлять вещи, менять». Он восторженно вспоминает «50-е годы. Начало 60-х. Мы все шли в одном направлении… Благодаря Большому Биллу Левитту у всех нас был шанс. Вы говорите о мечтах. Черт, у нас было свое. У нас было свое, как ни у кого до и после. СЕМЬ ТЫСЯЧ ДОЛЛАРОВ! СТО ДОЛЛАРОВ ВНИЗ! Мы были там ковбоями. Мы были пионерами».

Но этот гордый владелец Levitt, оглядываясь назад на то, что кажется типично американским упражнением в индивидуализме, также вспоминает, что «не было ничего, что мы не сделали бы друг для друга. Посидеть с кем-нибудь, подвезти кого-нибудь, может быть, помочь с выплатой по ипотеке, которую кто-то не смог выполнить». Жизнь первого поколения в Левиттауне не только имела свои коммунитарные аспекты, но и имела настоящие правила, такие как настойчивое требование Левитта, чтобы ни один домовладелец не отгораживал частный двор от общей лужайки, которые теперь кажутся хотя бы слегка социалистическими.

Само существование Левиттауна, по сути, обязано редкому акту американского социализма: жилищному законопроекту 1948 года, который ослабил кредиты на миллиарды долларов и дал каждому американцу шанс получить один из этих пятипроцентных, 30- годовая ипотека в первую очередь. Горожане обнаружили, что они могут купить свой собственный «современный» дом так же легко, как и снять квартиру в шаговой доступности, а строители жилья, такие как Левитт, оказались в быстро развивающемся бизнесе, обслуживающем, казалось бы, ненасытный спрос.

Это спонсируемое правительством поощрение проживания в пригородах, которое в какой-то степени продолжается и по сей день, сыграло свою роль в уменьшении американских даунтаунов во второй половине 20-го века до не более чем набора офисных зданий. Левиттаун и его потомки (три из которых сам Левитт построил в Пенсильвании, Нью-Джерси и Пуэрто-Рико, все из которых он также назвал Левиттаун) выманили целое поколение из городов. Их дети выросли в этой безопасной и новаторской, хотя иногда и отчуждающей среде, и взяли на себя воспитание поколения, которое совершило полный круг, вернувшись в город.

Какие еще здания в мире рассказывают истории городов? Поделитесь своими фотографиями и описаниями с GuardianWitness, в Твиттере и Instagram, используя хэштег #hoc50, или поделитесь своими предложениями в комментариях ниже. Город-замок в стиле Диснея в Турции

Перейти к

1. Основное содержание
2. Поиск
3. Счет

Значок поискаУвеличительное стекло. Это означает: «Нажмите, чтобы выполнить поиск».

Значок шеврона указывает на расширяемый раздел или меню, а иногда и на предыдущие/следующие варианты навигации. ДОМАШНЯЯ СТРАНИЦА

Путешествовать

Значок «Сохранить статью» Значок «Закладка» Значок «Поделиться» Изогнутая стрелка, указывающая вправо.
Читать в приложении

Рядом с небольшим городком Мудурну в Турции сотни заброшенных замков.

Эсин Дениз/Shutterstock/Крис МакГрат/Getty Images

• Бурдж-аль-Бабас — заброшенный город-призрак в Турции, заполненный замками в стиле Диснея.
• Строительство элитного поселка началось в 2014 году. Когда экономика Турции упала, проект остановился.
• Сегодня 587 замков остаются пустыми, и туристы часто приезжают сюда, чтобы увидеть жуткий город-призрак в реальной жизни.

Рядом с небольшим городком Мудурну в северо-западном регионе Турции находится Бурдж-аль-Бабас, город-призрак, заполненный замками в стиле Диснея, согласно The New York Times.

Сотни замков заполняют маленькую деревню.

Крис МакГрат / Getty Images

Источник: The New York Times

Согласно Yes Theory, существует более 500 пустующих домов, которые выглядят одинаково. Их серо-голубые шпили и готические светильники напоминают замки, найденные в парках Диснея, сообщила The New York Times в 2019 году.

Заброшенная деревня слева, Мир Диснея справа.

Крис МакГрат/Getty Images/Джо Бербанк/Orlando Sentinel/Tribune News Service/Getty Images

Источник: Yes Theory, The New York Times

Сегодня виллы пустуют, а Burj Al Babas стоит как символ экономического бедственного положения страны, сообщает Yes Theory.

Снимок сотен заброшенных вилл.

Крис МакГрат / Getty Images

Источник: Yes Theory

Согласно Yes Theory, у города жуткое прошлое.

Строительство домов началось в 2014 году.

Адем Алтан/AFP/Getty Images

Источник: Да Теория

Они также выбрали стратегическое место. Согласно Conde Nasté Traveller, Мудурну — римский курортный город. По сообщению того же источника, близлежащие горячие источники региона будут наполнять джакузи в каждом доме и обеспечивать теплом полы с подогревом.

Красной точкой отмечен Мудурну, Турция.

Карты Гугл

Источник: Condé Nast Traveler

Первоначальный план включал 700 зданий, которые, как надеялась группа, привлекут иностранных покупателей, которые, согласно The New York Times, отдыхают в Турции из-за ее средиземноморского климата.

Вид на сотни недостроенных вилл.

Крис МакГрат / Getty Images

Источник: The New York Times

В зависимости от местоположения дома продавались по цене от 370 000 до 500 000 долларов каждый — цена, рассчитанная на более состоятельную ближневосточную клиентуру, согласно The New York Times.

Ряд недостроенных домов в поселке Бурдж-аль-Бабас.

Эсин Дениз/Shutterstock

Источник: The New York Times

Первоначально проект был успешным.

Из запланированных 732 вилл около 350 продано покупателям из Катара, Бахрейна, Кувейта, Объединенных Арабских Эмиратов и Саудовской Аравии, сообщает Bloomberg.

Каждая вилла имеет балкон и классическую замковую крышу.

Адем Алтан/AFP/Getty Images

Источник: Bloomberg

Но поскольку строительство началось в долине за пределами Мудурну, не все были довольны проектом, как сообщает The New York Times.

Строительство было остановлено вскоре после начала строительства.

эмасали сток/Shutterstock

Источник: The New York Times

Некоторые местные жители были разочарованы тем, что замки отклонялись от традиционной османской архитектуры Мудурну, сообщает Condé Nast Traveler. Другие опасались, что строительство нанесет ущерб близлежащим лесам, сообщил тот же источник.

Вид сверху на частично завершенную застройку.

Эсин Дениз/Shutterstock

Источник: Condé Nast Traveler

Затем цены на нефть резко упали, сообщает The New York Times. Потенциальные покупатели отказались от своих соглашений, а другие перестали платить за свои будущие дома для отдыха, сообщил The New York Times архитектор проекта.

Заброшенные виллы создают в деревне сетчатый узор.

Крис МакГрат / Getty Images

Источник: The New York Times

Это, в сочетании с стремительно растущей инфляцией в Турции, политическими беспорядками и экономическим спадом, привело к тому, что застройщики объявили о банкротстве, что остановило проект в 2018 году, сообщает Newsweek.

Вид с воздуха на виллы.

Адем Алтан/AFP/Getty Images

Источник: Newsweek.

Ни одна вилла не была достроена полностью.

Адем Алтан/AFP/Getty Images

Источник: Bloomberg

В следующем году братьям было предоставлено разрешение на завершение строительства законтрактованных домов, когда их решение о банкротстве было отменено, сообщает Hurriyet Daily News. Вскоре после этого пандемия COVID-19 снова задержала реализацию проекта, сообщает Newsweek.

Здания были построены лишь частично.

эмасали сток/Shutterstock

Источник: Hurriyet Daily News, Newsweek

Согласно Atlas Obscura, весь проект затем был приобретен NOVA Group Holdings, многонациональной американской корпорацией, которая может попытаться спасти развитие.

Сейчас здания пустуют.

Эсин Дениз/Shutterstock

Источник: Atlas Obscura

Но пока остаются ряды заброшенных одинаковых трехэтажных замков, согласно Yes Theory.

Виллы расположены между горным мысом Турции.

Адем АЛТАН/AFP/Getty Images

Источник: Yes Theory

А поскольку инфраструктура объекта так и не была завершена, застройка в настоящее время непригодна для проживания, сообщает Condé Nast Traveler.

Вид на дома, покрытые снегом.

Эсин Дениз/Shutterstock

Источник: Condé Nast Traveler

Сегодня заброшенный город-призрак привлекает любопытных посетителей, стремящихся исследовать это жуткое место.

Каждая вилла была спроектирована с несколькими балконами.