Адель левитова картины: Адель Левитова

АРТ-ПЕРСОНА ДЕКАБРЯ 2022 | Адель Левитова

Адель – художница из Москвы, создающая живописные полотна в экспрессионистической манере на тему счастья, любви и многогранности человеческих чувств. Участница московских и зарубежных выставок.

— Насколько я знаю, у тебя юридическое образование – расскажи, как ты пришла в искусство и стала художником? 

— Не сразу был понятен мой путь художника, в моей семье никакого серьезного творчества никогда не было – мои родители занимаются нетворческими профессиями, поэтому разглядеть потенциал сложно. Когда я стала взрослой и смогла принимать решения, я стала осознавать, что что-то идет не так и я нахожусь не на своем месте, делаю не то, что хочу. Несмотря на то, что я могла сделать хорошую юридическую карьеру, мне хотелось жить по собственным представлениям, я хотела определять свой путь сама.

Адель Левитова «Miracle», 2021

— Почему именно живопись?
— Я придумала в свое время тест, который помогает определить свое предназначение. Насколько мы знаем, часто родители через детей воплощают свои нереализованные мечты, поэтому в определенный момент я представила, что в такой ситуации находится моя воображаемая дочь, а я должна посоветовать, как поступать в такой ситуации. В тот момент я поняла, что женщина-художница – это так прекрасно. Я всегда рисовала, но не задумывалась о творческой карьере.

 

— Есть ли у тебя творческое образование или ты самоучка? 
— Я называю себя самоучкой, у меня нет академического художественного образования. У меня были частные занятия – я сама искала преподавателей по рисунку и живописи. И последний мой учитель занимается абстрактной живописью. Когда я увидела его работы – я сразу в них влюбилась и поняла, что это именно этот человек может привести меня туда, куда я хочу прийти.

— Это российский художник? 
— Это Игорь Литвинов, он выставляется в галерее a-s-t-r-a.

Адель Левитова «Dutch still life» (деталь), 2022

— То есть у тебя еще арт-дилеровское чутье? 
— Да, есть такое. Ко мне часто обращаются художники за советом, и я сама приобретаю работы у малоизвестных художников, а через время вижу, что они становятся заметными на арт-рынке. Но предпочитаю не думать о перспективности, а просто покупать то, что нравится.

 

— Для тех, кто никогда не видел твои полотна, как бы ты их описала, чтобы в голове сформировался образ твоих работ? 

— Мне нравится слово «наивное», потому что оно отражает суть тех миров, которые я создаю. Меня интересует мир фантазии и любви. Я пишу идеалистическую картинку. Я большая поклонница искусства 20-х годов. Мне нравится многое в истории искусств, но этот век особенно мне нравится (и начало, и конец). Мне кажется, в моем творчестве можно уловить параллель с модернистами.

 

— Ты подражаешь модернистам? 

— Нет, я не подражаю, работаю как экспрессионист. Но сочетание открытых цветов и выразительные линии могут напомнить зрителю художников-модернистов. Возможно, из-за того, что я самоучка и мой главный учитель – музей, но я считаю, что для художника знание истории искусства и понимание последовательности – это очень важно.

Адель Левитова «Dreamlers in the garden», 2022

Адель Левитова «Dreamlers», 2022

— Сколько лет понадобилось для того, чтобы найти свой стиль? 

— Когда я начала заниматься с Игорем Литвиновым и когда он сказал, чтобы я расслабилась и делала, что хочу, я сразу начала выдавать работы, которые были по уровню не хуже тех работ, которые я создаю сейчас. Поначалу я их очень стеснялась и года четыре никому не показывала, но недавно я устраивала распродажу, и ранние работы пользовались большим вниманием. Я постоянно оттачиваю свой стиль, но при этом стремлюсь работать в свободной манере. Так мне интереснее самой, есть узнаваемость: почерк, стиль, темы – этого достаточно.

 

— А бывало ли такое, что ты замечала, что какие-то художники копировали твои приемы? 

-Да, конечно. С кем-то мы можем это обсудить. Я и сама часто вдохновляюсь творчеством других художников.

 

— А где грань вдохновения и плагиата? 

— Плагиат – это когда ты полностью переносишь живопись другого человека, а вдохновение – это бессознательный повтор, ты не задумываешь изначально сделать это осознанно, но получается, что работа может очень напоминать произведения других художников. Мои работы часто сравнивают с произведениями Матисса, Модильяни, Шагала – меня это так же ранит, как если бы это было сравнение с современными художниками. Хочется создать свой уникальный стиль, чтобы он был ни на кого не похожим. Если мы посмотрим на полотна определенного периода Гогена и Ван Гога – мы не найдем отличий, потому что в тот момент они очень тесно общались дружили, и ненароком повторяли технику друг друга. Сейчас есть определенные тенденции, что у российских художников (а я себя отношу, несмотря на то что я сейчас живу в Израиле, к российским художникам) есть общий почерк. Переехав в Израиль, я это увидела более отчетливо и осознала, что я абсолютно оторвана от израильской реальности. Я недавно общалась с местным художником, и он говорил, что мое искусство прекрасно, но «еще не израильское». То есть его еще нужно впитать в себя, потому что у нас есть свои корни, на которых базируется наше сознание: русский авангард.

Адель Левитова «Blue Palms» (деталь), 2022

— Какое же израильское искусство? 

— Это очень сложно и непонятно, потому что то, что представлено в публичных галереях на улице – это настоящий кошмар, это поп-арт не очень высокого уровня.

 

—  А в солидных галереях? 

— В основном это художники-концептуалисты, абстракция и экспрессия в темных тонах.

 

— Какое искусство сильнее – русское или израильское? 

— Я очень верю в русское искусство. Я всегда представляла, что буду жить по всему миру и буду представлять себя как русский художник. Мне сложно оценить израильское искусство, потому что я с ним только начинаю знакомиться, а на основании пяти израильских художников не хочу делать вывод.

— Ты сказала, что относишь себя к российским художникам, несмотря на то что ты живешь в Израиле? Многие, кто уезжает, начинают идентифицировать с той страной. 

— Именно сейчас хочется говорить о том, что я российская художница, потому что хочется донести миру о том, что Россия – это великая культурная страна, я ее люблю за Чайковского, Рахманинова, я ее люблю за наших писателей. Меня сформировала русская культура. И где бы я ни жила, я всегда останусь представителем своей страны. Я сформирована из ярких красок, и интересно то, что я приехала в Израиль, и я понимаю, что нам в России очень не хватало цвета и света. И при контакте с моими работами зритель будто наполняется этой энергией. А здесь в Израиле столько солнца и любви, что я поняла, что здесь другие ментальные потребности. Они наслаждаются жизнью, и мне кажется, что поэтому искусство не так актуально в принципе. А я создавала и создаю яркие насыщенные полотна от недостатка этого всего. В общем, в каждой стране своя проблематика, я не очень хочу изучать и погружаться в конкретную страну – я буду всегда говорить о вечных вопросах.

— С какими материалами ты работаешь? 

— Я люблю называть это mixed-media – я использую акрил, спреи, очень люблю уголь, который не покрываю ничем, иногда пишу маслом. Акрил быстрее сохнет, поэтому я как экспрессионист могу быстрее донести свою мысль, потому что я почти всегда работаю без эскизов. У акрила яркие понятные цвета. Для художников очень важно выбрать свой материал и развиваться в нем. Мне кажется, я максимально изучила акрил и могу доводить его до любой консистенции, от пастозной и до акварельной.

— О чем твое искусство? Оно просто визуальное или несет какие-то глубокие смыслы? 

— Я надеюсь, что оно несет смыслы и при этом я надеюсь, что оно хорошо исполнено. Когда я пишу, я всегда думаю о том, что я несу в тот или иной момент и стараюсь свою внутреннюю философию, которую я проповедую – отражать ее в живописи.

— Что за философия? 

— Я писала с 18 лет, только в 2018 году я начала делать карьеру. Поворотным моментом стало посещение Cosmoscow, на которой было представлено очень много темного и мрачного искусства. Я такой человек, который всегда пытается себя наполнять, а не разрушать; и живопись для меня – это современная икона, при контакте с которой я наполняюсь. В тот момент я решила, что я буду тем человеком, который будет нести что-то хорошее и светлое в своей живописи. Я себя так позиционируют, что я несу мир любви. Новая серия работ «Dreamlers» посвящены идеальному миру мечтателей и влюбленных.

— Это то, чего сейчас не хватает.  

— Да, с начала февральских событий людям хочется дома у себя иметь что-то теплое и согревающее, поэтому я считаю, что моя живопись очень подходит под эту концепцию.

— Как относишься к отражению политических событий в творчестве? Многие российские художники создают мрачные работы на фоне развивающихся событий. 

— Мне кажется, что для художников-концептуалистов это замечательно. У меня есть друзья-художники, которые занимаются именно политическим искусством, один из них Константин Бенькович, который делает свои объекты из арматуры.

— Можно ли это отнести к какому-то виду манипуляций и толчком к продаже своего искусства? 

— Мне кажется, что непросто продать свое искусство, потому что эти события актуальны только на определенный период. Но я правда считаю, что они говорят о том, что их волнует. Я бы с удовольствием тоже говорила об этих темах, но это вообще не моя история. С момента переезда в Израиль я сделала 2 граффити- работы, но их сложно называть политическим, скорее социальными. А так в моем живописном идеальном мире нет месту насилию, боли и несправедливости.

Адель Левитова «Lady Blue», 2022

— Хотелось бы вернуться к вопросу интерьерного и высокого искусства. Однажды в интервью ты сказала, что не создаешь работы под интерьер. По твоему опыту, с какой целью коллекционеры приобретают твои работы: чтобы украсить ими свой интерьер или пополнить свое собрание? Принципиальна ли тебе цель приобретения? 

— Недавно я услышала про свое творчество, что у меня интерьерная живопись, и спросила, а что это такое. Для меня хорошая живопись – это то, что подойдет везде и всегда. Хорошая живопись будет смотреться везде и всегда. Я не считаю себя хорошим живописцем, но считаю хорошим художником. Мое искусство несет другие смыслы и посылы.

 

— Какие? 

— Восстанавливающие и гармонизирующие.

— Что такое хороший художник в твоем понимании? 

— У кого есть талант и тот, кто предан своему делу.

— Твои работы часто появляются в интерьерах, сформированных модными московскими дизайнерами. Дизайнеры выбирают работы для интерьера из предложенных актуальных работ? 

— Дизайнеры часто покупают мои работы в галерее, я даже об этом не знаю. Периодически я даю картины на съемку, если мне нравится, что делает дизайнер. Иногда бывает так, что дизайнеры просят создать или повторить произведение под проект, но из-за того, что я не копирую свои произведения, я часто отказываю в таких случаях. Но если мне дают полную свободы: а мы обсуждаем только размер, цену и небольшие пожелания – я чувствую стопроцентное доверие ко мне – я могу создать работу.

— Многие коллекционеры приобретают работы художников в свои коллекции, когда у автора прослеживается четкая периодизация. Можешь ли ты разделить свое творчество на этапы? 

— У меня такая концепция, что я никогда не пишу сериями, но именно в Израиле у меня начался какой-то другой период. Именно здесь я создала серию синих картин для виртуальной выставки и именно здесь создалась серия «Dreamlers», о которой я говорила ранее.

— Сейчас ты находишься в Израиле, где проходит твоя персональная выставка, можешь рассказать о ней подробнее? 

— Я верю очень, что мечты сбываются, я с детства была мечтательницей, и именно мечты мне помогали всегда сживаться с реальностью, потому что я думала, что когда-нибудь будет так, как я захочу. Я давно хотела переехать в Тель-Авив, потому что мне всегда казалось, что мне очень подходит этот город. И так сложилось, что из-за актуальных событий я оказалась здесь. Поэтому моя выставка посвящена мечтателям и их идеальному миру любви. Когда я переехала в Израиль, мне показали галерею – CREATORS, которая была специально открыта для русских и украинских художников, для построения диалогов между ними. Там проходят в основном групповые выставки, и на первой выставке все гости записывали свои пожелания – тогда я и перенесла на бумагу свою мечту, сделать свою выставку про идеальный мир. И через какое-то время мы начали переговоры с галереей. В сентябре летом мне предложили сделать выставку в Cube. Moscow – я полностью сама погрузилась в этот процесс. Так же и в Израиле я захотела сделать выставку сама – я подбирала команду, утверждала условия, на которых мы будем работать с галереей. Это достаточно непросто, но в итоге нам удалось создать место притяжения и погружения. Это выставка-перформанс – в выставочном пространстве есть готовые полотна и работы, которые я прихожу создавать во время работы галереи. То есть фактически открытие выставки будет 4 декабря, когда я закончу работу над всеми полотнами. Моя команда занимается всеми кураторскими вопросами – текстами и преобразованием пространства. Получается, что эта выставка о том, как готовится выставка. Мы постоянно придумываем что-то новое и дополняем постоянно этот идеальный мир – здесь важно показать, что мы строим его здесь и сейчас, постоянно привнося в него что-то и улучшая. Но я мечтаю поработать с музеем, когда кураторы будут выполнять свою работу, а я смогу просто погрузиться в творческий процесс, не отвлекаясь на все эти нюансы.

Персональная выставка Адель Левитовой в Тель-Авиве, 2022

— За время пребывания в Тель-Авиве пополнила ли ты свой пул коллекционеров? 

— Да, за все время у меня появились постоянные покупатели, которые активно следят за моим творчеством. К тому же нужно понимать, что Израиль – очень маленькая страна. Она меньше, чем Москва. Эта выставка – выход на международный уровень, потому что я раньше была очень зациклена на России, мне было важно развиваться внутри своей профессии и некогда было смотреть на внешний мир. В начале февраля я начала вести переговоры со швейцарской галереей, и по понятным причинам все повисло в воздухе. Поэтому нужно было снова выстраивать другие истории. Я продолжаю очень плотно работать с русскими и украинцами, которые разъехались по всему миру.

 

— Поделись, пожалуйста, с начинающими художниками – как обратить на свое творчество внимание коллекционеров? 

— Я скорее скажу, как обратить внимание на себя. У всех разный путь, но одно важно – осознавать, в чем ты точно хорош, и об этом рассказывать, провоцировать это общение, не бояться приходить в галереи, общаться с художниками, советоваться с теми, чьи достижения ты уважаешь. Наверное, есть такие счастливчики, которые обладают невероятным талантом, и которым ничего не нужно делать, но все художники, которых я знаю – сами проложили себе дорогу. Потому что, если сидеть в мастерской и ни с кем не общаться – можно пойти по пути безызвестности и бедности. Не нужно думать о том, что русским художникам тяжело, они оторваны от арт-рынка – я знакома со многими международными художниками, и могу вас уверить в том, что все говорят о том, что им тяжело. Я недавно прочитала книгу Марины Абрамович, и она тоже говорила о том, что она сама всем писала, получала отказы и предлагала дальше. Все равно в итоге вам кто-то скажет «да». Очень важно верить в себя и в свое искусство.

— А ты всегда довольна своими работами? 

— Конечно, всегда! (Смеется) Не всегда, конечно, но я считаю себя молодым художником. Художник – это путь. Я нахожусь в начале пути: иногда получаются хорошие работы, но иногда бывает, что нет вдохновения. Я могу целый месяц ничего не писать. Помимо человека есть божественный промысел и определенные настройки, на которые ты не можешь повлиять.

— Прислушиваешься ли ты к критике своего творчества? И как часто сталкиваешься с ней? 

— Периодически я сталкиваюсь с тем, что люди спрашивают про художественное образование – это знак того, что им не нравятся мои работы. Я уже вывела определенный тип таких людей – в основном это мужчины старше 60. Но я получаю много положительных отзывов, и как уже говорила ранее – я верю в то, что я делаю и считаю себя самодостаточной.

— У тебя в Москве на Зубовском бульваре есть мастерская, где ты проводишь мастер-классы и встречи с арт-деятелями? Можно ли попасть к тебе в мастерскую и как, если это возможно? 

— Туда приходят люди, там есть работы. Перед выставкой в Cube я там много работала. Попасть в мастерскую возможно, у меня там все продолжает работать, проводят сьемки, приезжают покупатели, просто нужно обратиться ко мне напрямую. Надеюсь, что я еще буду ее содержать.

— Ты планируешь возвращаться? 

— Я бы хотела жить везде, мне нравится работать в разных местах, я хочу быть человеком мира.

— А почему ты выбрала именно Израиль? 

— Мне всегда казалось, что мне тут будет очень хорошо и всегда тянуло в это место, хотя до этого я была в Тель-Авиве два раза. Когда я переехала, я поняла, что это место полностью соответствует моему внутреннему состоянию. Тут свой расслабленный вайб, тут артистичная обстановка. У меня есть мечта осуществить свой следующий проект в Париже, а потом в Америке.

— Что ты могла бы посоветовать молодым художникам? 

— Мне очень понравилась фраза моего друга-художника, который однажды сказал: «Я пишу так, как будто до меня не существовало других художников». Эта фраза часто мне помогает. И тот же друг художник однажды побывал в моей мастерской, и я ему сказала: «Ой, у меня на этой работе как-то рука неправильно написана», а он мне ответил: «Адель, в твоей Вселенной нет слово «Неправильно»». И вот эта живопись человеческая (тем более, что много появилось компьютерного сейчас) – она красива в несовершенствах, поэтому я считаю, что компьютер никогда не сможет заменить человека. Человек прекрасен своими ошибками, путем, разочарованиями, радостями – мы проделываем духовный путь. Поэтому важно максимально искренне и честно отражать чувства в живописи.

ЯФФО (Израиль): в галерее Creators открылась персональная выставка-перформанс Адель Левитовой

По 7 декабря в галерее Creators в Яффо работает персональная выставка-перформанс Адель Левитовой.

Адель начала свой творческий путь в 2018 году. За четыре года она приняла участие в четырнадцати выставках в России и Израиле, две из которых были персональными. Летом 2022 года персональная выставка Адель прошла в галерее cube.moscow в отеле The Ritz-Carlton в Москве.

Уникальный стиль художницы впечатляет яркой палитрой, экспрессивной манерой и наивностью. Ее работы дают зрителю ощущение неуловимого, чего-то хорошо знакомого, но при этом поймать конкретный образ невозможно, что пробуждает работу воображения. Картины Адель наполнены светом и любовью к миру, они как будто обволакивают мягким светом облаков, в которых каждый видит что-то своё. Творческий путь Адель – это неустанный поиск идеала, отказ мириться со злом и обстоятельствами современного мира. Картины художницы призывают не столько верить в идеальный мир, сколько искать его с помощью творчества. Именно этим ощущением и влечением Адель хочет поделиться со зрителем во время своей выставки-перфоманса в Тель-Авиве.

Выставка — это невербальное общение художника со зрителем, но, как правило, оно статично — зритель считывает результат внутренних переживаний автора. Однако, эти чувства и эмоции художника не идут ни в какое сравнение со штормом, бушующем во время создания произведения. Адель хочет поделиться со случайным прохожим самым сокровенным — процессом творчества, а не его итогом. Она даст зрителю возможность стать соучастником художественного действа, ощутить силу творчества вживую, а не через готовую форму картины. Задача проекта – создать открытый диалог между зрителем и художником, дать возможность зрителю участвовать в создании пространства выставки, которое будет трансформироваться весь период.

Эта выставка-перфоманс о том, что творчество — это и есть путь в идеальный мир, в котором современный человек может найти себя настоящего, открыть в себе новые горизонты. Посреди бушующего пламени войн и бедствий, искусство всегда оставалось спасательным кругом для человека, пробуждало лучшие, но затаенные свойства характера. Место выставки-перфоманса выбрано не случайно. Яффо был и остается городом художников, именно здесь особенно чувствуется великая сила творчества.

«Идея выставки-перформанса пришла ко мне во время подготовки к прошедшей персональной выставке в Москве. Я выступила не только в качестве художника, но занималась другими вопросами: развешиванием картин по ночам, обсуждением экспозиции, выбором освещения. Этот процесс показался мне более увлекательным, чем посещение уже готовой выставки и захотелось поделиться этими опытом и со зрителем. А потом я решила пойти ещё дальше, и в какой-то степени рискнуть — создавая произведения в открытой мастерской. Показать процесс создания работы — это настоящий вызов для меня, так как это действие глубоко интимное, в течение которого я испытываю гамму эмоций» — Адель.

Где? Creators gallery (Mazal Dagim 15, Яффо), часы работы галереи: 10:00 – 20:00.

Источник – сайт сетевого СМИ artmoskovia.ru.

editor

Вы можете оказать поддержку нашему СМИ, пожертвовав произвольную сумму денежных средств по предложенной ссылке или воспользоваться QR-кодом. Оператор пожертвований – сервис CloudTips (от Тинькофф и CloudPayments).
С уважением и благодарностью, главный редактор Ольга Неснова.

Члены AAMC — Ассоциация кураторов художественных музеев

Институциональные спонсоры

Щелкните здесь, чтобы просмотреть полный список институциональных спонсоров

Корпоративные, благотворительные и правительственные спонсоры

2

900 H. The Samuel Foundation

The Henry Luce Foundation

Совет по делам искусств штата Нью-Йорк (NYSCA)

Terra Foundation for American Art

The Thaw Charitable Trust

Sotheby’s

 

Founders’ Circle

 

Мисс Хестер Даймонд

Элизабет Истон
Мистер и миссис Спенсер Хейс
Фонд Дэвида Л. Кляйна-младшего

Г-жа Эллен Мелас Кириази

Джон Равенал
Благотворительный фонд Мэрилин М. Симпсон

Благотворительный фонд Ли и Марвина Трауб
Фонд Малкольма Хьюитта Винера

 

 

2009 – 2010 Individual Contributors

Leadership Circle

 

Judith F. Dolkart

Carol Eliel

George Keyes

George T. M. Shackelford

Gary Tinterow

Patrons

 

Рич Эст

Питер Барнет

Кэрри Р. Барратт

Фредерик Браун

Синтия Берлингем

Робин Л. Кларк

Jay A. Clarke

John W. Coffey

Deborah Cullen

Elliot B. Davis

Leah Dickerman

Helen C. Evans

Charlotte N. Eyerman

Marybeth de Filippis

Lisa Fischman

Margaretta С. Фредерик

Элисон де Лима Грин

Вивьен Грин

Жаннин О’Гроди

Норман Л. Клеблатт

Эми Курц Лэнсинг

Эллен Ли

9 Конс0003

Judith Mann

Emily B. Neff

Nadine Orenstein

Marisa Pascucci

Jordana Pomeroy

Lee Harris Pomeroy

Marla Prather

David S. Rubin                          

Sarah Schroth

Joyce P. Schwartz

Jon Л. Сейдл

Элизабет П. Стрейхер

Ян Уордроппер

Лори Уинтерс

Стефан Волоходжян

Энн Йонемура

Сторонники

 

Lynne D. Ambrosini

Ronni M. Baer

Georgia B. Barnhill

Andrea Bayer

William Breazeale

Helen Burnham

Christa Clarke

Julia Courtney

Virginia Currie

Malcolm Daniel

Алан Дарр                                

Дайана Фейн

Элвис Фуэнтес

Сара Гриноу                     

Gloria Groom

Jennifer Hardin

Lynda Hartigan

Christina Hellmich

Tom E. Hinson

Lisa A. Hostetler

Frederick Ilchman

Barbara L. Jones

Wendy Kaplan

Britta Konau

Marianne Lamonaca

Ребекка Лоутон

Карен Левитов

Александра Либби

Клэр Л. Лайонс

Мередит Мэлоун

Роберт Минц

Нэнси Норвуд

Valerie Cassel Oliver

Kerry Oliver-Smith

Marina Pacini

Carolyn Putney

Christian Rattemeyer

William Robinson

Annemarie Sawkins

Mark Walter Scala

Elizabeth Schlatter

Karen A. Sherry

Stephanie L Степанек

Рослин Адель Уокер

Деннис Веллер

Мэтью Витковски

Эрик Зафран

Разговор с Полом Бенке

© Пол Бенке и Рисунок/фон
Пол Бенке дал интервью Брайану Эдмондсу . 15 сентября 2014 г.

Пол Бенке (род. Мемфис, Теннесси, 1965 г.) получил степень бакалавра искусств в Мемфисском колледже искусств (1999 г.). В настоящее время он представлен Kathryn Markel Fine Art в Нью-Йорке. Кроме того, Бенке выставлялся на групповых выставках в Бруклине, Манхэттене, Лондоне и Дублине. В ноябре его работы можно будет увидеть на групповой выставке «Форма и фактура», куратором которой является Карен Левитов, для галереи Пола У. Зуккера в Университете Стоуни-Брук, а в 2015 году Бенке представит свою вторую персональную выставку в Kathryn Markel Fine Arts. В октябре он станет художником в резиденции Sam and Adele Golden Foundation Residency в Нью-Берлине, штат Нью-Йорк. Бенке живет на Манхэттене и имеет студию в Бруклине.

(слева направо) Bobbie’s Blueing, Magenta Vampyr и Young Lochinvar.

Наш разговор начинается в последний день в вашей студии здесь, в Бушвике. Как часто вы работаете в студии? Какова ваша идеальная установка. Тот, который позволяет рисовать большими? Вы предпочитаете студию рядом с вашим домом или ту, которая заставляет вас проводить в студии достаточно времени из-за поездок на работу?

Да, тяжело выезжать из студии в Бушвике. Это потеря пространства, но также и тот факт, что Бушвик, сообщество, было центром моей живописной практики с тех пор, как мы вернулись в город в 2010 году. Сообщество так поддерживало мои усилия. В данный момент я не могу представить лучшего места для художника. Надеюсь, в будущем я найду другое помещение в Бруклине или Квинсе, но сейчас есть много причин, по которым имеет смысл открыть магазин в моем доме в Верхнем Вест-Сайде.

Когда студия находилась в тридцати-сорока минутах езды на метро, ​​я проводил там четыре дня в неделю. Я действительно предпочитаю жить своей работой. Моя идеальная установка — живое рабочее пространство. Работая из дома, я буду жертвовать пространством, чтобы делать действительно большую работу и работать над несколькими частями одновременно. Мне нравится видеть работу боковым зрением и вставать посреди ночи, чтобы сесть и посмотреть на работу, пытаясь понять, каким будет мой следующий шаг.

И моя жена никогда так часто не выбиралась в студию в Бруклине, и для меня очень важно, что она связана с моей работой. Она единственный человек, у которого я когда-либо спрашивал мнение о незавершенной картине.

Меня всегда интересуют ответы на эти вопросы. Некоторые хотят несколько дней в студии. Другие хотят появляться и рисовать в мастерской манере.

Для меня очень важно быть на работе каждый день, даже если это просто сидеть и смотреть. Моя природная трудовая этика не так велика, и рисование — это единственное, что я заставляю себя дисциплинировать в своей жизни. В этом плане я что-то вроде алкоголика. Если я немного выпью (более чем за пару дней до студии), я впадаю в запой бездействия, от которого трудно оправиться. Мне лучше остаться в вагоне. Я плохо справляюсь с балансом. Типа все или ничего.

Я уже говорил это раньше, но я не верю в вдохновение. Работа идет от работы. Очень важно свести к минимуму периоды бездействия, чтобы работа развивалась, а не прогрессировала урывками.

Студия Пола Бушвик, 2014 г.

Вы хотите иметь студию с естественным освещением или гудением люминесцентных ламп? Может показаться, что работа с цветом так же, как освещение, естественное или флуоресцентное, заставит вас видеть цвет по-другому.

Я помню, как читал о Ричарде Дибенкорне и Виллеме Де Кунинге. Как свет океана повлиял на то, как они использовали цвет. Могли бы вы представить себе работу в такой студии, как Фрэнсис Бэкон? Одна лампочка свисала с потолка.

Я думаю, что свет больше влияет на меня психологически, чем на мой цвет. Естественный свет важен в студии, потому что он помогает моему настроению и дает мне ощущение простора. Я работал в маленьких, тесных помещениях, и это просто не очень хорошо. Окна также дают ощущение связи с внешним миром. Если у вас есть окно, вы не чувствуете себя таким изолированным. Художники проводят много времени в одиночестве и в собственных головах. Приятно иметь возможность сделать перерыв, посмотреть в окно и подумать. «Если бы я хотел, я мог бы пойти через улицу в тот винный погреб и выпить кофе — может быть, поздороваться с кем-то — столкнуться с другом».

Дибенкорн и де Кунинг по-разному относились к свету и цвету. Природа была для них великим источником и в некоторых случаях частью предмета. Имеет смысл, что они будут рисовать из этого, и это повлияет на их живопись. На мой цвет влияют определенные средства массовой информации, а не природа, а также внутренний «ландшафт» и мое желание передать это. Моя текущая работа связана с объединением более серьезного и личного аспекта поп-арта и поп-культуры с формальными и романтическими качествами модернизма. Таким образом, эти опасения определяют мои цветовые решения.

Вы всегда стремились создавать картины, полные смелых, внушительных цветовых полей? (Кажется, вы однажды упомянули о работе в черно-белом режиме.)

Я начал работать в черно-белом режиме в течение последних двух лет учебы и продолжал в том же духе около шести лет после окончания школы. Когда я впервые начал рисовать необъективно, меня пугали все возможности. Мой опыт был в наблюдательном рисунке и фигуративной живописи маслом. Свобода, или то, что я считал свободой, работать абстрактно, пугала. Чтобы справиться с этим, мне пришлось ограничить свои возможности и установить некоторые основные правила. Поэтому я решил работать с овальной формой и сеткой и ограничил свою палитру черным и белым. Это был путь к абстракции, и он преподал мне отличный урок о возможностях, открывающихся благодаря сдержанности.

Через несколько лет я постепенно начал добавлять один или два цвета в композицию, пока не пришел к тому состоянию, в котором нахожусь сегодня. Но меня по-прежнему тянет к черно-белой работе. Это может быть очень мощно, и я глубоко откликаюсь на работы Моше Купфермана и Фредерика Амата. Но цвет может сообщать так много, что через какое-то время я начал чувствовать себя скованно, исключая его. Мне стало казаться, что я отказываю себе в чем-то, чего хочу, и что никогда не длится долго.

Меня поражает интенсивность и чистота вашей палитры. Вы смешиваете краски или работаете прямо из тюбика?

Большинство красок, которые я использую, поступают прямо из тюбика или баночки. Я иногда смешиваю цвета, если мне нужно что-то конкретное. Но при любом смешивании теряется определенная доля чистоты. Когда я использую цвета, я ищу яркое столкновение, из-за которого мои композиции кажутся тревожными, а формы — антагонистическими друг другу. Мне не нравится смешивать цвета, делать заметки или выступать в роли ученого в студии. Я за краску, акт живописи и непосредственность.

Поверхность вашей работы очень обманчива. У вас есть это красивое наращивание поверхности, это великое движение под всем этим. Вы используете кисти или комбинацию методов для нанесения краски?

В процессе я использую разные инструменты, но в основном то, что вы видите на поверхности, наносится кистью. Я часто использую линейки, мастихины, вилки, скребки для краски и гончарные инструменты, чтобы наносить краску и манипулировать поверхностью картины. Мне нравится прямая живопись с минимально возможной суетливостью. И я не хочу слишком увлекаться какой-то конкретной техникой.

Некоторые художники настолько увлекаются определенной техникой или качеством поверхности, что работа становится посвященной им. И они очень увлечены тем, что пробуют каждый новый гель, среду, пасту или воск, которые есть на рынке. Все эти вещи или большинство из них имеют свое применение, но важно подходить к каждому холсту как к отдельной сущности. Техника должна служить живописи, а не наоборот. Я также предпочитаю, чтобы количество цветов в работе не превышало четырех или пяти. Слишком много цветов отвлекают внимание от моих форм и разрушают чувство иерархии, которое я пытаюсь установить в каждой картине.

Dark Form (для Алана Дэви) 2014 холст, акрил 48×50 дюймов

Вы стремитесь к картине, лишенной образов или отсылок к реальному миру?

Я много думал об этом в последнее время. Я заметил, что определенный тип образов присутствовал в большей степени. И в настоящее время я менее склонен закрашивать это или каким-то образом маскировать. Когда я начал рисовать абстрактно (около 17 лет назад), на меня повлияло отношение к живописи и произведениям, связанным с Нью-Йоркской школой. Но по мере того, как я продвигался вперед, я обнаруживал и переваривал влияния, которые лучше представляют меня как человека и художника. Например, меня всегда интересовала поп-культура, журналы, фильмы и комиксы — работы таких людей, как Сол Басс, Джек Кирби и Стив Дитко, Фриц Ланг, Вэл Льютон и Джон Хьюстон.

В настоящий момент меня очень интересуют работы Николаса Крушеника, Ральфа Хамфри, Хассела Смита, Миро, Нормана Блюма, Аллена Джонса, Стюарта Хитча и работы 1970-х годов Элизабет Мюррей. Художники, способные превратить элементы поп-музыки или фигуративности в уникальную версию абстракции. Когда я был моложе, я не думал, что темы поп-культуры достаточно серьезны или имеют достаточно многозначительности. Это была незрелость с моей стороны. Конечно, когда вы становитесь старше, вас все еще волнует, как вас и вашу работу воспринимают, но вы перестаете так много позировать, и ваша живопись становится более честной.

При этом любой «образ», отмеченный в моей работе, возникает в результате моего процесса и подсознания. Я никогда не начинаю рисовать с образа, идеи или цветовой палитры, но теперь, если что-то появляется в конечном изображении, я с большей вероятностью оставлю это. Важно, чтобы я не форсировал работу — чтобы картины менялись вместе со мной.

Есть ли у вас набор добровольных правил, которым вы следуете? Например, вы хотите, чтобы картина была наполнена напряжением? Тот, который создает гармонию или диссонанс?

Больше всего меня интересует ощущение конфликта в работе – столкновения противоположностей, борьба и конкуренция между формами. Я использую способ нанесения краски, высокий ключевой цвет и необычные, наполненные напряжением композиции, состоящие из ненадежных и сжатых форм, чтобы передать это. Но гармония и разлад сами по себе противоположны. Я думаю, что самое интересное произведение — это не все то или другое, а просторы гармонии или спокойствия, перемежающиеся резким диссонансом или тревогой. Разрыв на поверхности или искажение того, что является фигурой, а что фоном, может заинтересовать меня и зрителя и вывести из равновесия.

Я сознательно не работаю с какими-либо установленными правилами, но, конечно, у меня есть идеи и предпочтения относительно того, что, по моему мнению, содержит или представляет собой хорошая картина. Иногда это может привести к опасному чувству безопасности. Важно осознавать, когда это происходит. И когда вы это узнаете, как-то встряхнуть, чтобы продвинуть произведение вперед.

Что вы думаете о времени, проведенном в художественной школе? Считаете ли вы, что художественная школа является необходимостью? Если бы вы не ходили в художественную школу, чувствуете ли вы, что занимались бы такими же работами? Я знаю, что на этот вопрос сложно ответить, но над ним стоит подумать.

Я большой сторонник хорошего высшего образования. Мне было тридцать, когда я вернулся в школу, чтобы получить степень бакалавра искусств. До этого я делал работы и выставлял их около 3 лет. Но когда я посмотрел на работы других художников, я почувствовал, что моя не так хороша. Я думал, что смогу сделать свою работу там, где хочу, самостоятельно, но я знал, что это займет у меня намного больше времени. А я уже начинал поздно. Поэтому я решил вернуться в школу и получить степень по живописи, чтобы ускорить свое развитие. Я учился в небольшом частном художественном колледже в Мемфисе, штат Теннесси. Лично мне школа не нравилась. Но я хотел стать лучшим художником. Большинство моих уроков живописи были у профессора по имени Фред Бертон. Фред был первым человеком, которого я когда-либо встречал, который прожил свою жизнь как художник. Он оказал большое влияние с точки зрения таланта и личности.

Отношение Фреда к тому, что значит быть художником, делать работу, похоже, совпадало с моим. И я очень хорошо отзывался о его методе обучения. Его критика научила меня очень критично относиться к работе, которую я делаю, и не доверять простым и быстрым решениям живописных проблем. Я думаю, что именно из-за него я также склонен не доверять чрезмерным похвалам моей работы.

В то время я занимался фигуративной работой, но очень интересовался абстракцией и, конечно же, американскими художниками AbEx. Фред поощрял меня заниматься абстракцией в моей собственной работе (поскольку она лучше соответствовала моей личности) и познакомил меня с работами многих британских художников-абстракционистов, которые действительно вызвали интерес и повлияли на мое раннее развитие. Так что, благодаря этому инструктору, я чувствую, что время, потраченное на получение степени бакалавра искусств, стоило того и изменило ход моей работы. Это не изменило мои основные чувства и не изменило глубоко укоренившееся отношение к искусству и художникам и к тому, что значит жить таким образом, но подтвердило эти отношения и идеи и дало мне поддержку и конкретные примеры того, как двигаться дальше. вперед в жизни и работе.

Студийный вид с незавершенными работами.

Что вы думаете о нынешнем состоянии живописи, в частности абстракции?

Я очень рад, что в настоящее время живопись, кажется, возрождается, хотя я не чувствую полной связи со многим из того, что делается, или, скорее, с тем, что преподносится как всепроникающий стиль. Мне кажется, в прессе слишком много внимания уделяется лейблам и рынку. Такие термины, как «зомби-формализм», «новая картина изображения» и «условный», служат только писателям и критикам. Не художники. Как только что-то помечено, оно убито. Мы все это знаем. И я думаю, что последнее, чего хотел бы любой серьезный художник, — это быть сваленным в кучу под знаменем ан-изма.

Мое отношение к современному состоянию абстрактной живописи такое же, как и к искусству, музыке и культуре в целом. Кажется, что есть огромный океан «крапстракций», перемежающихся буями и, в некоторых случаях, маяками, которые имеют смысл.

Есть ли художники, которых, по вашему мнению, недооценивают из-за их работы?

В последнее время я думаю о Бренде Гудман и ее работе. Пару недель назад я поехал в Гудзон, чтобы увидеть ее последнюю выставку в галерее Джона Дэвиса. Я был поражен ее живописью и был рад встрече с ней. Я знал о ее работе примерно с 2009 года.или 2010, но это была моя первая возможность увидеть это лично. Бренда — это человек, о котором должен знать каждый художник, и у нее определенно не было недостатка в успехах. Она отнюдь не «забытая», но когда я увидела ее работы вживую — она, как говорится, настоящая. Она не трахается. Ее работа сильна формально, индивидуальна и затрагивает универсальное сознание. Честно говоря, первое, что пришло мне в голову, когда я зашел на это шоу, почему я не вижу эту работу в Cheim and Read.

Но есть так много художников, которыми я восхищаюсь и чувствую, что они не получают должного: Торнтон Уиллис, Ларри Ли Уэбб, Том Эванс, Боб Витц. Художники, у которых была успешная карьера с точки зрения создания хороших работ, но которые, похоже, не получают того внимания, которого требует их работа. Но при нынешнем состоянии живописи этот вид работ не особо в моде. Вдумчивые, обдуманные, чувствительные, страстные — эти вещи находят все меньше и меньше отклика в наше время, которое поощряет и ценит поверхностный подход в мышлении и представлении.

Торнтон Уиллис, Джек Уиттен и Фрэнк Боулинг — вот трое, которые приходят на ум. Старые художники, которые все еще делают сильные работы.

Эд Кларк, Питер Пинчбек – Боже, есть так много людей, которые известны, но не имеют должной известности или признания. Да, боулинг! Я очень люблю те «литые» картины, которые он делал в середине семидесятых. Также: Ховардена Пинделл, Гай Гудвин, Уиттен (я восхищался его последним выступлением в Александре Грее) и Роберт С. Джонс. Многие из этих художников были очень активны в то время, когда живопись была мертва, и я думаю, что из-за критической близорукости многие их усилия были упущены из виду. Конечно, не помог и тот факт, что многие из них были цветными людьми и/или женщинами.

Black Backward Zee, 2014 г., холст, акрил, 48×50 дюймов.

Пол, ты один из тех художников, которых я знаю. Джули Торрес, Джейсон Стопа, Тодд Бьенвеню и Шэрон Батлер также являются прекрасными примерами этого. Как вы относитесь к нынешнему поколению художников, которые делают больше, чем просто рисуют?

Да, Шэрон, Джули и все, кого вы упомянули выше, отлично справляются со своей работой кураторов, писателей, блоггеров и художников. Я бы добавил к этому списку Джоанн Маттеру и Энни Руссиноф.

Я думаю, это здорово, что художники могут воспользоваться блогами и социальными сетями, чтобы поделиться своими идеями и высказать свое мнение, участвуя в диалоге. Мне многое нравится в процессе редактирования моего блога. Во-первых, это заставляет меня гулять, смотреть новые работы и шоу. Это позволяет мне встречаться и знакомиться с работами столь многих художников в нью-йоркском сообществе и во всем мире. Я думаю, что это такой важный инструмент в то время, когда художники не могут зависеть от основных средств массовой информации или галерей, чтобы их работы и работы их друзей увидели и оценили. Но это требует времени и энергии, поэтому вам нужно найти баланс и убедиться, что это не слишком сильно сокращает ваше студийное время.

БЭ:  Я чувствую, что прежде всего я художник. Все остальное, написание текстов, ведение блога, кураторство и т. д., является естественным продолжением всего этого. Я вспоминаю таких артистов, как Де Кунинг и Митчелл. Они были озабочены живописью, и это было в значительной степени все. Я думаю, что эта модель сейчас несколько сломана.

Мне до сих пор нравится эта старая модель. Я вообще питаю слабость к мифам. И, возможно, это одна из причин того, что поколение надрало нам задницу, когда мы рисовали. И я думаю, что если эта модель сломана, то это потому, что мы сломали ее или позволили ей сломаться. Тем не менее, вы знаете, как и я, что, хотя у нас есть много других дел в течение дня, мы всегда думаем о нашей работе. Картина на «мольберте» постоянно в глубине души, как мантра. И я также думаю, что все то, что мы пишем/редактируем, курируем и ходим по галереям, помогает нам прояснить наши мысли и чувства по поводу нашей собственной работы и живописи в целом.

Для меня социальные сети/блоги — это просто продолжение моей социальной жизни в реальном мире. Я вижу в этом усовершенствование и инструмент во благо. По сути, мне нравится находить хорошую работу и продвигать ее любым возможным способом, будь то в моем блоге или через кураторские возможности. Мне нравится смотреть на искусство, и мне нравится разговаривать с художниками. Это одни из моих любимых способов провести время. Мой блог помогает в этом, поэтому я буду вести его до тех пор, пока он мне нравится и у меня есть время.